В Римском мире видна несомненная крепость и сплоченность, каких не было в Греции и, возможно, вообще не было больше никогда — ни в древности, ни в современной цивилизации. Подобно каменной кладке римских стен, где камни были прочно пригнаны один к другому и скреплены надежным цементом, различные части созданной латинами империи были связаны в монолитное единство — посредством физического, организационного и психологического контроля. Физическую связь обеспечивали военные укрепления, размещенные в каждой провинции, и густая сеть вымощенных дорог, ведших к столице. Организационная связь основывалась на единых принципах права и администрирования. Психологический контроль держался на страхе перед наказанием — на абсолютной уверенности в том, что всё, угрожающее Риму, будет решительно уничтожено.
Рим был одержим идеей единства и сплоченности — возможно, потому, что латинская цивилизация — в отличие от эллинской — выросла не из совокупности рассеянных городов, а из единого организма. Греческий мир постепенно расширялся, заполняя собой Средиземноморье, а мир римский собирался вокруг единого ядра. Конечно, у греков был Александр Великий; римляне, как только вышли за пределы Италии, не преминули освоить способы морской колонизации. И все-таки существенное различие несомненно. Для греческого мира важнее всего были быстрые корабли; для власти Рима главнее были военные легионы. Греки были обручены с морем, римляне — с сушей. Грек был в душе моряком, римлянин — сухопутным жителем.
Чтобы объяснить феномен Рима, придется уделить внимание почти животному чувству территориального императива. Для созданной латинянами империи приоритетными были организация, эксплуатация и защита собственных территорий.
Вероятно, привычку к обустройству земли в римлянах воспитала плодородная долина Лация. Из этого выросли гениальная военная организация римлян — и упорядоченное управление. Привязанность к земле — и к стабильности, которую рождает жизнь на земле, — способствовала развитию традиционных римских добродетелей: gravitas (чувство ответственности), pietas (чувство привязанности к семье и своей стране), iustitia (естественное чувство порядка). «Из тех, кто обрабатывает землю, выходят самые сильные люди и самые смелые солдаты», — писал Катон Старший (Cato. De Re Rustica).
В наше время историки относятся к Риму очень по-разному: от бесконечного почтения до полного пренебрежения. Есть, как всегда, те, кто преклоняются перед властью, кто восхищается всяким проявлением силы, кого больше привлекает римская мощь, чем греческая изысканность. Они восхищаются размерами Колизея, не задаваясь вопросом, для чего он был возведен. Колизей и в самом деле стал символом цивилизации Рима; было принято считать: «Пока стоит Колизей, будет стоять Рим; когда падет Колизей, падет Рим; когда падет Рим, падет весь мир». Это высказывание приводят Беда Достопочтенный и Э.Гиббон (Edward Gibbon. Decline and Fall of the Roman Empire).
Многие, впрочем, не любят Рим; для них Рим — в лучшем случае подражание и продолжение Греции. У греческой цивилизации было качество, у римской — только количество. Греция — оригинальна, Рим — производен. У Греции был стиль, у Рима — только деньги. Греция — изобрела, Рим — только изучил и применил. Такого же мнения придерживались и римляне-интеллектуалы. «Если бы греки так же пренебрегали новаторством, как мы, — писал Гораций в “Письмах”, — то какие бы произведения древности сейчас существовали?»…
